У Лукашенко большие сомнения, останутся ли лояльными ему даже самые близкие люди - эксперт

Основатель «Сильных новостей», журналист Петр Кузнецов считает, что, подписав декрет на случай собственной гибели, Лукашенко лишил своих соратников малейшего шанса «переобуться». — За прошедшие длинные выходные в стране и мире случилось немало действительно важных событий, на которые стоит обратить внимание, — отмечает Пётр Кузнецов. — Нас, конечно, в первую очередь интересует то, что происходит в Беларуси. И тут до сих пор, хотя прошло уже три дня, обсуждают появление таки на свет «эпохального» декрета, который Лукашенко анонсировал как едва ли не самое важное решение за почти 27 лет своего правления. Что ж, по этому поводу сказано уже много. Первое что бросается в глаза, это то, что, судя по сути происходящего, иные варианты транзита власти, кроме физической смерти правителя, на сегодняшний день не рассматриваются, хотя, конечно, огромным сдвигом является сам факт признания, что с властью придется расстаться. Декрет является абсолютно очевидным признанием банкротства и системы, и того, что действующая бюрократия почему-то называет «государством» - в любом государстве существуют какие-нибудь реальные механизмы смены власти, а в Беларуси, как выясняется, просто нет. То есть, пока нынешний правитель физически живой, уходить он не собирается, а вот когда его физически не станет – объявляйте чрезвычайное положение и там разруливайте уж как-нибудь. Скажем прямо, ради такого итога «государственного строительства» с точки зрения исторической значимости вряд ли имело смысл держаться за власть столько времени и любой ценой. Однако самое прекрасное здесь даже не это. Самое прекрасное здесь то, что, если исходить из выше написанного, то декрет сей не имеет ровно никакого смысла. Если вся система заточена под правление одного человека и это фактически прямо признается, какой смысл в создании коллективных органов, если его вдруг не станет? Такой орган без единственного связующего звена просто не сможет работать – у всех проявятся свои интересы, которые прятались и подавлялись перед лицом единого главаря, по-другому тут и быть не может. С учетом того, что сам декрет нарушает Конституцию, даже если «хунта» таки соберется и попробует что-то решать, любая другая сильная группировка сможет оспаривать ее легитимность, да и внутри, скорее всего, обнаружатся непреодолимые противоречия и игроки снова таки смогут ссылаться на Конституцию. Иными словами, и по итогам 27 лет – пустота, и на будущее – ничего реально рабочего. Впрочем, вполне возможно, что подписание декрета и не носило никаких больших смыслов, а громкое анонсирование – ну, для красного словца. У сего действа есть, на самом деле, один очень четкий, конкретный и практический момент. После его подписания буквально все, кто зачисляется в Совбез, как в своеобразный «черный список», лишаются малейшего шанса «переобуться» — их маркируют как наиболее близких, доверенных и надежных союзников и столпов режима, соучастников всего, несущих за все же и ответственность. Тут очень в тему будет вспомнить недавние высказывания Лукашенко на тему того, что госслужащим неплохо было бы выделяться из толпы и надо придумать для них какие-то знаки. Вряд ли бюрократы очень будут рады, если эти идеи будут воплощены в жизнь – их таким образом просто лишат как возможности примерить свои зады на два стула, так и возможности сказать потом, что они были с чем-то не согласны. По сути своей, как идеями про отличительные знаки, так и формированием поименного списка опор и столпов действующей власти, Лукашенко отрезает своим любые пути к отступлению, стараясь максимально связать их судьбы как с собой лично, так и друг с другом. Это происходит на разных уровнях и в разных формах, но суть одна. Поэтому, с политической точки зрения вряд ли стоит рассматривать произошедшее как нечто очень важное и судьбоносное. На подписание этого документа надо смотреть лишь как на один из этапов борьбы режима за свое выживание – эдакий мобилизационный механизм. И, если трактовать его именно так, то вряд ли можно воспринимать его как свидетельство уверенности правителя и его союзников. Скорее, как признак очень больших сомнений, останутся ли лояльными ему даже самые близкие в случае, если снова грянет гром.